На полях Генеральной Ассамблеи ООН во вторник, 19 сентября, состоялась первая встреча президентов стран Центральной Азии с лидером США Джо Байденом. В том же формате «С5+1» в мае в китайском Сиане прошла встреча глав стран региона с лидером КНР Си Цзиньпином. О том, какие силы влияют на политику региона и насколько сильно в Центральной Азии давление Китая, Русская служба RFI поговорила с кыргызстанским политологом Эмилем Джураевым.
RFI: В любой беседе в странах Центральной Азии, частной или официальной, непременно заходит разговор о Китае. И в нем чувствуется настороженное отношение. Чем оно вызвано?
Эмиль Джураев: У настороженного отношения к Китаю, к росту влияния и присутствию Китая в Центральной Азии есть некоторые основания. Во-первых, это вопрос о степени возможностей влияния. Если Китай участвует в каком-то экономическом проекте или в каком-то соглашении, то у этих стран будет очень мало возможностей что-либо противопоставить.
Во-вторых, для отдельных стран, особенно для Кыргызстана и Таджикистана, очень остро стоит вопрос долга Китаю. Обе эти страны, экономически небольшие, входят в топ десятку стран в мире, которые наиболее задолжали Китаю. Кыргызстан пару раз уже затруднялся выплатить ежегодные выплаты. Они растут из года в год.
Ну, и, в-третьих, это чисто геополитический вопрос. Если, например, стоит вопрос о взаимоотношениях Китая с Россией или, тем более, с западными странами, с США, с Евросоюзом, то странам Центральной Азии приходится выбирать. Но там, где есть Китай, выбора почти нет. Эти страны абсолютно заведомо будут поддерживать позицию Китая. И они открыто об этом говорят. Потому что последствия иного подхода могли бы быть для них очень печальные.
Но при этом отношение стран Центральной Азии с Китаем никак не характеризуются только осторожностью, страхами. Страны одновременно заинтересованы в получении разных экономических выгод, возможностей сотрудничества. Во всех странах Центральной Азии есть крупные китайские деньги, вливания. И это очень важная часть экономической взаимосвязи в регионе. Например, в Кыргызстане, опять же в Таджикистане это больше инфраструктурное строительство, дороги, ГЭС и так далее, а в Казахстане это скорее чувствуется в нефтяном секторе, но эти вливания есть везде. Особенно это важно, если принимать в расчет, что режимы этих стран, скажем так, не совсем демократичные, не совсем соблюдающие права человека. У Китая нет таких политически неудобных условий для получения кредитов, как у Запада. Китай очень удобен. У Китая, конечно, есть свои условия, но они гораздо ближе и скорее по душе государствам региона.
Вы говорили про геополитический выбор, обусловленный весом Китая. Каким образом это определяет отношение к войне в Украине, развязанной Россией?
Если попытаться измерить динамику отношений, то надо признать, что уровень присутствия и вес России уменьшился в сравнении с китайским. Китай имеет сейчас больше возможностей влияния. Конечно, нельзя говорить, что Россия совсем потеряла свои возможности или ушла из региона. Россия в каких-то сферах, особенно в части безопасности, продолжает сильно влиять. Но возможности России оказались ограничены, и эти ограничения видны и странам, и правительствам Центральной Азии.
В частности, во время вооруженного столкновения на таджикско-киргизской границе в 2022 году?
Всегда считалось, особенно в Кыргызстане, что Путин все может решить одним звонком. Но не тут-то было. Кнфликт разразился в самый неудобный для Путина момент. Он даже вроде и пытался призвать две стороны к миру, но ничего не добился. Так что после полутора лет войны в Украине можно утверждать, что Китай не сразу, очень постепенно увеличивает свое влияние, а Россия теряет.
Знаковым событием был в мае саммит в китайском Сиане с участием Си Цзиньпина и всех президентов стран Центральной Азии. (Подобный саммит проводился в очном формате впервые с момента установления Китаем дипломатических отношений с центральноазиатскими государствами, возникшими после распада СССР, — RFI). Такой уровень международной встречи был задан впервые.
Бывали встречи на уровне министров иностранных дел, но не на уровне глав государств. И там говорились очень серьезные вещи, в том числе и ценностного политического характера. Следом, на полях Генеральной Ассамблеи ООН, в формате «С5+1» состоялась и первая встреча президентов стран Центральной Азии с лидером США Джо Байденом
А каковы ощущения людей на бытовом уровне? Привозят ли, например, китайские предприятия своих рабочих, отнимают ли рабочие места, вытесняют ли с рынков местную продукцию?
Китайских товаров, конечно, очень много, в том числе и сельскохозяйственных. Но это не так, чтобы прямо китайцы сами привозили. Это же бизнес, в котором участвуют местные бизнесмены, они импортируют. За 30 лет этой торговли установилась уже некоторая взаимная заполняемость, появились определенные нишевые сектора, где товар, например, казахстанский, появляется там, где нет китайского, и наоборот. Если в Китае уже налажено некоторое производство, то, скорее всего, там будет в разы дешевле закупать, нежели производить свое собственное.
Несколько лет назад были столкновения и возмущения именно по тому поводу, что китайцы привозили свою рабочую силу.
Это да. Антикитайские протесты мы наблюдали в 2010 году. Но в последнее время этого почти нет. Недовольство проявлялось в основном в тех проектах, где были массовые китайские вливания, в первую очередь, в дорожном строительстве, там, где сотни рабочих. Но сейчас таких проектов меньше, и реакции меньше. Многие проекты уже завершены, а там, где они есть, то нет такой публичной видимости, и, соответственно, меньше и реакции.
Серьезные антикитайские выступления в столице, например, Кыргызстана, вызывали скорее антиуйгурские и антимусульманские мероприятия со стороны правительства Китая. Однако Пекин преуспел в том, чтобы загасить, антикитайские настроения и их. В Казахстане они определенно есть, и в других странах. Но в Казахстане самые большие волнения были в 2016 м году, а с тех пор шесть-семь лет уже не наблюдаются. Хотя понятно, что этот вопрос никуда не ушел, никто ничего не решал.
В любом случае, наверное, нужно объективно признать, что Китай смог стать привлекательным экономическим мотором. Вопрос о ксенофобии как бы отходит в сторону, когда речь идет о возможности введения очень выгодного бизнеса. На всех уровнях — и мелкий бизнес на этом кормится, и крупный, и государственный.
То есть, если делать выводы из того, что вы сказали, реальную опасность можно видеть только в сфере прав человека? В первую очередь, потому что Китай подает правительствам пример удачного экономического развития без принятия демократических ценностей. И это сопровождается выдачей кредитов без каких-либо гуманитарных условий, как вы уже упомянули.
Пример Китая, наверное, действительно, в какой-то степени, конечно, привлекателен для правящих кругов Центральной Азии. Но, в то же время, они прекрасно понимают, что такую модель им все равно не построить. Для этого нужно соединение всех особенностей китайского пути.
В Центральной Азии это понимается как многовековая китайская культура и смесь коммунистического и конфуцианского взглядов на жизнь. Есть еще и обусловленность огромным размером этого государства. Подобное повторить никто из этих стран не возьмется. Но авторитаризм и централизованная власть, которая есть в Китае и которую строят в Центральной Азии, конечно, являются дополнительным удобством ведения бизнеса, м выглядят для властей привлекательно.
Молодежь учит китайский язык?
Учащих китайский язык очень много. Правда, это никак пока нельзя назвать массовым явлением, и все же это один из самых популярных иностранных языков. И учащихся в Китае из Центральной Азии тоже достаточно. Во время ковида Китай закрылся от мира, а сейчас связи возобновляются.
Источник : RFI
